Вытащить науку из застывшего болота

На базе РНЦ «Курчатовский институт» появился первый в России научно-исследовательский центр. В его состав также вошли Петербургский Институт ядерной физики им. Б. П. Константинова РАН (Гатчина), Институт физики высоких энергий (Протвино) и Институт теоретической и экспериментальной физики (Москва). Сегодня эта структура объединяет около 10 тысяч человек. О новом статусе и новых возможностях центра рассказал на встрече с журналистами его директор Михаил Ковальчук.

  
Михаил Ковальчук: «Импакт-фактор нельзя считать абсолютным показателем. Например, в ЦЕРНе работает 1000 человек, а получается одна статья. Неужели они плохо работают, зря им деньги что ли дают?»

В программе развития научно-исследовательского центра (НИЦ), рассчитанной на три года, определены приоритеты для каждого института – всемирно известного бренда, подчеркнул Михаил Ковальчук. Институт ядерной физики в Гатчине станет головной организацией по развитию нейтронных исследований, Институт физики в Протвино – центром протонных исследований, Институт теоретической и экспериментальной физики будет отвечать за развитие исследований в области тяжёлых ионов и ядерной медицины. Курчатовский институт занимается термоядерной тематикой, поддержкой исследований для атомно-энергетического комплекса и – принципиально новым блоком – конвергентных наук (подробнее читайте в статье «Матрица науки от Михаила Ковальчука»).

«Любое развитие – это всегда консолидация, объединение  потенциалов. Это и есть цель создания НИЦ, – сказал Михаил Ковальчук. –  С одной стороны, на базе этого  центра удастся реализовать всю  инновационную цепочку – от идеи до внедрения готовой продукции, а с другой – это создание некоего пула для развития mega science, то есть проведения исследований на больших уникальных установках. И, что принципиально важно, – мы будем не только на них работать, но и создавать новые».

Об индексе цитируемости и российском Nature

Почему именно на базе Курчатовского института  создали исследовательский центр? На этот счёт не раз высказывались  критические замечания. Например, в  итоговом заявлении проходившей  в июне конференции российских учёных, работающих за рубежом, говорится, что в последние годы Курчатник пользуется особыми правами и особым финансированием, но при этом количество научных публикаций у его сотрудников не увеличивается.

«Эти утверждения  абсолютно несостоятельны, если к  ним отнестись серьёзно, а не спекулятивно, – заявил Михаил Ковальчук. – В советское время существовал мощный ядерно-физический потенциал, институты были распределены в разных ведомствах, но в советской административной системе это не имело никакого значения, потому что существовал великий богатый Средмаш, который финансировал и координировал деятельность всех институтов. По мере распада СССР, исчезновения Средмаша, превращения «Росатома» в коммерческую компанию координирующая роль государства и научного сообщества исчезла, и каждый институт превратился в мелочную лавку, которая сама зарабатывает себе деньги доступными путями. Поэтому правительство совершило естественный, логически понятный шаг по укреплению собственного потенциала».

Импакт-фактор нельзя считать абсолютным показателем, говорит Ковальчук. Например, в ЦЕРНе работает 1000 человек, а получается одна статья. Неужели они плохо работают, зря им деньги что ли дают? Что касается Курчатовского института и индекса цитируемости его сотрудников, то проблема заключается в том, что институт проходит под тремя названиями: если «их» сложить, то получится один из самых высоких рейтингов в стране, поясняет он.

«Наука – эфемерная вещь, оценить её сложно, – говорит Михаил Ковальчук. – Поэтому были введены эти индексы, за которыми стоят колоссальные деньги и национальные интересы.

Напечатать статью в престижном журнале – особенная  задача. Нам необходимо не только пробиваться  в международные издания и  рейтинги, но и создавать собственную  систему индексации и российский Nature, раскручивать его так, чтобы у него был такой же импакт-фактор».

О новых установках

Глава Курчатовского  института рассказал о новых  установках, которые собираются создавать  и запускать в центре. В частности, это источник синхротронного излучения  четвёртого поколения MARS. Он будет более мощным, чем европейский ESRF, входящий в тройку мощнейших установок мира, но менее мощным, чем рентгеновский лазер XFEL (X-Ray Free Electron Laser), строительство которого планируется завершить к 2014 году.

«Нам нужно шагнуть через поколение, – сказал Михаил Ковальчук. – В Курчатовском институте уже находится уникальный источник синхротронного излучения. Однако Россия несколько отстала от европейских стран в разработке новых типов таких устройств. Новый источник будет обладать “более качественным лучом”, приближающимся по своим свойствам к лазерному».

Директор Курчатовского  института сообщил также, что

в Институте ядерной физики в первой половине 2011 года планируется пуск нейтронного реактора ПИК, который начал строиться ещё в 1970-х годах.

Несколько лет  назад было принято решение о  возобновлении его строительства, предусматривалось вложить сотни  миллионов долларов. Пуск реактора был запланирован на весну 2010 года, однако из-за проблем с финансированием  получилась задержка.

«Сейчас ситуация складывается нормально: финансовых проблем  нет. Следует учесть, что это сложный  радиационно опасный объект, потребуется  пройти проверки, получить разрешение Ростехнадзора», – добавил Ковальчук.

Высокопоточный  пучковый реактор ПИК станет уникальным источником нейтронов сверхвысокой интенсивности. Он сможет «выдавать» поток нейтронов плотностью 10¹⁵ нейтронов в секунду на квадратный сантиметр, а в так называемом «центральном канале» – 5 × 10¹⁵. Лишь три реактора в мире – два в США и один в Европе (в институте Лауэ-Ланжевена, Франция) – имеют такую же плотность потока.

Установку планируют  использовать как своеобразный рентгеновский  аппарат. Поток нейтронов будет  «просвечивать» образцы различных  материалов, но, в отличие от рентгена, – на гораздо большую глубину и с большей детализацией. Кроме того, поток нейтронов «видит» прозрачные для рентгена материалы, такие как водород, что позволит детально исследовать биологические молекулы и полимеры.

В институт очередь

Амбициозные планы, как выразился директор Курчатовского  института, невозможно реализовать, имея в распоряжении только оборудование. Нужны кадры. По мнению Михаила Ковальчука, страна ещё не утратила потенциал  прежних лет. Кроме того, часть  людей, которые работают в международных центрах, не переезжают в другую страну, а представляют там Россию.

«Что касается утечки мозгов, то нужно уходить от штампов, – убеждён Ковальчук. – Сегодня мы имеем динамическое равновесие – одни уезжают, а другие приезжают. К нам в институт вернулись уже более двух десятков учёных.

Причём –  по собственной инициативе, специально их никто не приглашал. Эти люди полезны  нам в силу того, что они работали на самых новых машинах, которых  у нас не было; теперь, когда они  появились, нам не нужно тратить время и силы на подготовку специалистов».

Конечно, главное  – молодёжь, отметил директор Курчатовского  института. За последние годы им удалось  возобновить специальную систему  кафедр в разных вузах. В общей  сложности открыто 24 кафедры в Энергетическом институте, МИФИ, Бауманке, МФТИ и других. Например, в московском Физтехе три года назад открыли первый в мире факультет конвергентных наук, где обучается сейчас 42 студента. Важно то, что они с 1 сентября и учатся, и работают на территории Курчатовского института в НБИК-центре.

Ещё одна проблема – жильё. «Этот вопрос не имеет  простого решения, – признал директор института. – Мы построили гестхаус, где люди могут жить и работать. Постепенно отремонтировали свою гостиницу, где теперь можем почти бесплатно принимать гостей. А дальше надо решать стратегический вопрос строительства жилья на государственном уровне. Необходим контакт местных и федеральных властей, и тогда это дело будет двигаться».

О возрождении ОПК и Сколково

Российские учёные активно участвуют в крупных международных проектах ЦЕРНа, термоядерного реактора ИТЭР, европейского лазера на свободных электронах, XFEL и ускорителя FAIR в Дармштадте. Вопрос в том, как будут распределяться права на интеллектуальную собственность по итогам этих исследований.

«В этом вопросе  много нюансов, поэтому его детально обсуждают на разных уровнях, – отметил  Ковальчук. – Обычно есть несколько  вариантов – либо права делятся  в соответствии с вкладами сторон, либо вы можете изначально выбрать  свой “кусок” на этой установке».

Директор Курчатовского  института также высказался по поводу разработок для обороны. Без них  в науке не может появиться  действительно прорывных результатов, поскольку только они обеспечивают достаточный уровень финансирования и конкуренции, считает Михаил Ковальчук. По его мнению, с завершением глобального противостояния Советского Союза и США, с концом холодной войны прекратилось бурное развитие новых технологий, за это время не появилось ни одной прорывной разработки. «Исчезла конкуренция, развитие стало линейным», – сказал Ковальчук.

По его словам, развитие гражданских технологий не даёт существенного стимула для  создания нового, в то время как  от оборонных разработок зависит  само существование государства. «Возрождение ОПК – важный стимул для развития науки», – отметил директор Курчатовского института.

Кстати, очевидный  плюс «Сколково» заключается в том, что само появление этого проекта  нарушило равновесие на научном ландшафте. Научная сфера должна двигаться, а не быть застывшим болотом, говорит Ковальчук. По его словам, хотя сейчас там ничего нет, есть пакет законов, позволяющий уже сегодня создавать компании на особых условиях.

О непрофильных делах учёных

Безусловно, «управлять наукой» следует человеку, занимающемуся  ею, но в то же время у него в подчинении должны быть и менеджеры, высказал своё мнение Михаил Ковальчук по поводу руководства институтами. Разделение функций он считает необходимым.

«Не должен учёный заниматься непрофильным делом, – подчеркнул он. – Необходима мощная кадровая инфраструктура, которая должна избавлять учёных от дум об оперативном подметании улиц. В Институте кристаллографии, который я возглавляю 15 лет, не сдаются помещения в аренду, но есть мраморные лестницы и новые приборы. У нас есть научная и исполнительная дирекции. У каждой свои обязательства».

Марина Муравьёва Σ 

STRF.RU